Споры относительно европейского характера нашей культуры и самого русского человека как её носителя будоражат общественную мысль не одно столетие. В этом плане полемика западников и славянофилов была главной осью идейного противостояния в XIX веке. В начале века XX евразийцы развернули эту ось географически в вертикальное положение (север-юг). Размышления по этому поводу продолжаются и сейчас. Суть проблемы, похоже, кроется в определении понятия «русскости» и традиции его противопоставления «европейскости» и в целом «Западу». Если попытаться уйти от полярных взглядов, то выяснится, что само понятие «русский европеец» не содержит в себе внутреннего противоречия. Такой человеческий тип был в нашей истории давно и сохраняется по сей день, русскость у него прекрасно уживается одновременно с европейскостью, без ущерба какой-либо из его культурных ипостасей. Такие люди создали русскую культуру XIX-XX веков, получившую мировое признание. Многие наши современники стали носителями русской культуры в мире, вне зависимости от своей этнической принадлежности, места проживания и политических взглядов.

Автор очерка не ставит перед собой задачи дать исчерпывающий анализ проблемы, что невозможно в таком формате. Свою задачу мы будем считать выполненной, если сама проблема привлечет внимание читателя, покажет её значимость и актуальность.

Кто такой европеец?

Европеец - это человек, укорененный умом и мыслями в европейской культуре и её ценностях (христианских в своей основе), питающийся от нее интеллектуально и эстетически, транслирующий её во вне. Одновременно это человек национальной культуры, шагнувший за её пределы в открытый мир и заявивший в нем о себе. При этом он не потерял своего культурного своеобразия, не растворился в общем, наднациональном. Европейскость - это определенное комплексное видение мира, себя в нем и своих взаимоотношений с другими, выстроенное на началах личного достоинства, свободы и ответственности за себя и свою жизнь. Это особое, наднациональное устроение ума: европейцами не рождаются, ими становятся. И соотнесенность с европейской культурой не отменяет и не заменяет принадлежности субъекта к своей культуре.

Академик Д.С. Лихачев утверждал, что европейская культура строится на трех основных принципах: (1) личности; (2) свободе и (3) универсализме [1]. Только личность может создать произведение культуры, будь то художник, архитектор, композитор, писатель, мыслитель или государственный деятель. Личность восприимчива к влиянию других, себе подобных, и их культур. Развитие личности возможно во взаимном контакте с другими, общение обогащает. Традиционно европеец включает в свою орбиту все культурные явления, впитывает их в себя, создавая собственные шедевры без подражания оригиналу. Европеец универсален в смысле гибкости восприятия иного. И эта гибкость преломляется в каждой личности, свободной в своем самовыражении. Именно свобода - характерная черта западной культуры, попавшая на русскую почву с Петровскими реформами, дает человеку возможность творчески самовыразиться, создать культуру и в этом акте приобрести собственное достоинство. Европейская универсальность задает миссию своим носителям – сохранить все накопленное культурное разнообразие и приумножить его. Откуда же берутся силы на осуществление такой миссии?

Исторически, начиная с Античности и далее, со времени Возрождения, «европеец» - это носитель особого идеала человека – сознающего себя и центрировавшего собой мир, о чем выразительно сказал Пико делла Мирандола в своей «Речи о достоинстве человека». Европеец – это человек-творец, самостоятельный и самодостаточный. С духовной точки зрения, здесь можно проследить грех гордыни: самодостаточность в своем пределе доводит европейца до ощущения собственной непогрешимости. Человек становится человекобогом, ну или сверхчеловеком, потому что, по некоторой версии, «Бог умер». Интересно, что преподобный Иустин Попович, сербский философ и богослов, анализируя творчество Ф.М. Достоевского, противопоставлял европейскому «человекобогу» «славянского всечеловека» [2], чья главная идея и высший идеал – это всечеловеческое братство людей в Богочеловеке Христе. Но русские люди разные и такой недифференцированный взгляд на всех сразу не совсем оправдан. Движущей силой русского человека, по Поповичу/Достоевскому, является любовь, во всех её проявлениях – терпении, милосердии, сочувствии, в принятии другого. Это евангельский образ человека. Европейский человек желает братства [3], но не может его осуществить по причине как раз-таки своей эгоистической самодостаточности. Главное для такого человека взять, а не отдать, считает Попович. Инстинкт самосохранения и преследования собственной выгоды в первую очередь действительно часто проявляется у гордого европейца, хотя и не только у него. Но, с другой стороны, именно, эта вера в себя и свои силы, позволила европейцу стать свободным, построить грандиозную культуру, от которой отпочковались самостоятельные культуры США и Австралии, Мексики и стран Латинской Америки. Именно европейскость- свобода культурного движения и обмена - создала предпосылки для возникновения национальной английской, французской, итальянской культуры. Было культурное движение - Возрождение, оно возникло на юге в Италии, распространилось на север: Альбрехт Дюрер учился в Италии, но вернулся в Германию, где его творчество процвело собственными шедеврами. Интересно, что основу яркого европейского романа XIX века заложил наш русский европеец И.С. Тургенев - своими краткими, бесфабульными, полифоничными текстами, содержащими изрядную долю иронии. К стати, в его романе «Отцы и дети», пожалуй, самый положительный герой – pater familias Николай Петрович Кирсанов являет собой образ доброго и любящего отца, принимающего всех, прощающего хамство и иронию Базарова. Тургенев в этом образе находит проявление «всечеловечества» отцов. Любовь дает Николаю Петровичу счастье и смысл жизни, именно она «заливает» своим елеем трещины между поколениями.

Русскость происходит от «я» или от «мы»?

Попытки определить «русскость» как явление культуры предпринимали различные авторы. Н.О. Лосский [4], размышляя о характере русского народа, отмечал отдельные его свойства (религиозность, способность к высшим формам опыта, чувство и воля, свободолюбие и прочее). Он утверждал, однако, что общие свойства народа совсем не обязательно принадлежат каждому человеку отдельно. Важно найти основные свойства, считал мыслитель, из которых вытекает разнообразие нравов, чтобы понять характер общественного целого, «симфонической личности». Г.П. Федотов, пытаясь определить «русскость», говорил что это «своеобразие личности коллективной» и отмечал, как тяжело его уложить в схему понятий. Монистические построения, вокруг одного какого-то центра, не годятся. Есть у русских томление по «духовно-национальному монизму» [5]: хочется определить один центр (точку сборки) и к нему свести все остальное, но это непозволительное упрощение. Чтобы принять чужое в культуре, и в чем-то сделать его своим, нужна онтологическая опора в своем, вечном и незыблемом. Иначе, приняв чужое разнообразие, можно нечаянно раствориться в нем, потеряв себя. Речь идет о национально-культурном стержне, который нужно развивать в себе. С ним не рождаются, его обретают и не единожды и навсегда, а снова и снова.

На наш взгляд, источник «национального», русского, находится не в симфонической личности и вообще не вне «я». Национальное возникает в самом «я», идет от личности и становится «мы» через соотнесённость людей друг с другом. Да, нам всем вместе свойственны определенные общие черты. Национальное - это особый характер их общности и восприятия и принятия ими друг друга. Воспринимая один другого как «своего», а не иначе, люди образуют общность. Не «я-русский» вытекает из того факта, что «мы-русские», а наоборот: много «я» в обращённости друг на друга составляют «мы». Этой точки зрения придерживается П.А. Сапронов, утверждая, что в личностном плане только «я» обладает онтологическим бытием и, соответственно, первенствует над «мы» [6]. Вне выстроенного в себе культурного кода человек не может войти в отношения свойства, стать «своим» с другими. Сама по себе, вне своих носителей, никакая общность на составляющих её членов воздействия не оказывает. В то же время любая личность не может существовать исключительно в обращённости на себя - ей нужны другие. Сам способ её бытия состоит в обращённости к другим. Русская соборность, описанная А.С. Хомяковым, - это важное проявление русской культуры, склонности к общественному и духовному началу, что проявило себя очень ярко, в частности, в хоровой музыке, церковной и затем оперной.

Итак, если национальное идет от личности, то «русскость» нужно искать прежде всего в отдельном человеке или человеческом типе, чертах его характера, результатах его жизненного творчества. Русский европеец – один из таких типов личностей, возникший в результате Петровской реформы.

Кто таков русский европеец?

Петр I, прорубив «окно в Европу», заложил основу для рождения «двухэтажной» культуры в русском обществе: верхний слой – дворянство - стал усваивать западную культуру, а нижний слой остался в культурном смысле в Московской Руси. Эта двухслойность русской культуры способствовала расколу и отчуждению внутри общества, где «свои» стали друг другу «чужими», взаимное отчуждение нарастало и закончилось катастрофой в начале ХХ века. Вместе с западной культурой, наукой и новым бытом в дворянское общество пришла свобода. В быту она выразилась в придворном этикете, обязывающем к соблюдению определенных правил поведения и светскому обхождению. И даже государь, будучи первым из дворян, стал «первым среди равных» на светских раутах, что было немыслимо в Древней Руси московского периода. Возникла «горизонтальная» ось взаимоотношений в определенном слое русского общества, возвращалась свобода, забытая со времен Древней Руси домонгольского периода.

Русский европеец – впервые так названный А.И. Герценом – явление относительно новое. На заре своего существования он выделился из среды прочего русского дворянства, по мнению Г.П. Федотова, особой свободой и широтой духа. Свобода и широта духа, укорененная в своей культуре, делала русского дворянина гибким: он был восприимчив к новому, способен к языкам, интересовался путешествиями и тянулся к образованию.«Русский европеец был дома везде и принимал возможность разделить свой дом с другими народами» [7].Российская империя смогла состояться в культурном плане благодаря этому свойству русских европейцев. Творческие гении ушедших веков были именно русскими европейцами: они впитывали в себя впечатления от соприкосновения с «иным», путешествуя и живя за границей, переживали новый опыт и менялись сами. В результате рождались их собственные шедевры, ставшие достоянием русской и мировой культуры. Происходил полноценный культурный обмен и взаимное обогащение. К числу этих людей можно отнести М.В. Ломоносова, П.Я. Чаадаева, В.А. Жуковского, А.С. Пушкина, М.Ю. Лермонтова, Н.В. Гоголя, архитекторов – Стасова, Старова, Штакеншнейдера, композиторов – Глинку, Балакирева, Даргомыжского, Мусоргского, Римского-Корсакова.Все это русские европейцы – строители русской культуры внутриевропейской.

Помимо рассмотренного типа русского европейца - строителя, существует еще, по меткому выражению Г.П. Федотова, тип русского европейца-скитальца. Этот, запутавшись в чужом идейном поле и позабыв свое родное, стал бродягой без роду и племени, гражданином мира без дома. Интересно, что тема странствия вообще проходит сквозной линией через всю русскую литературу. Собственно, «одиссея» как жанр повествования о странствии героя-скитальца – это вообще популярный жанр мировой литературы, начатый Гомером. На русской почве религиозно обеспокоенные, ищущие, духовно требовательные люди часто становились странниками, искателями – в общем, маргиналами с точки зрения обывателя. Вначале это были искатели потерянного Рая – скитальцы с высоким помыслом, паломники от земного к небесному, как, например, старец Агапий [8]. Другие, как тверской купец Афанасий Никитин, ходили за три моря [9]. Эти хождения имели духовный или культурный смысл. Со временем высокий смысл странничества стерся и появились «бродяги»: Радищев путешествовал из Петербурга в Москву, обличая всех и вся, а Павел Иванович Чичиков – вообще форменный аферист, погнавшийся по России за мертвыми душами в целях незаконной наживы.

Первыми скитальцами в русской литературе XIXвека стали лишние, то есть невостребованные, люди – Онегин, Печорин, Рудин, Райский. Они бежали от себя прежде всего, отрывались от почвы и катились по инерции, ища собственного осуществления и самоутверждения хотя бы в дуэли, в игре со смертью. Это радикальное решение – свести счеты с жизнью – следовало из невозможности реализации себя. Иллюзия собственного величия находила выход в удали и бесстрашии, доходившем до богопротивного пренебрежения к жизни своей и чужой. Апогеем образа можно, наверное, назвать Андрея Петровича Версилова из романа Ф.М. Достоевского «Подросток», прожившего «всю жизнь в странствии и недоумениях», истратившего три наследства. При этом в разговоре с сыном он называется себя единственным европейцем в Европе. «Всякий француз может служить не только своей Франции, но даже и человечеству, единственно под тем лишь условием, что останется наиболее французом; равно – англичанин и немец. Один лишь русский, даже в наше время…получил способность становиться наиболее русским именно лишь тогда, когда он наиболее европеец. Это и есть самое существенное национальное различие наше от всех… Я во Франции – француз, с немцем – немец, с древним греком – грек и тем самым наиболее русский… Русскому Европа также драгоценна, как Россия: каждый камень в ней мил и дорог. Европа так же была отечеством нашим, как и Россия. О, более! Нельзя более любить Россию, чем люблю ее я, но я никогда не упрекал себя за то, что Венеция, Рим, Париж, сокровища их наук и искусств, вся история их – мне милей, чем Россия…» Вот он, «перекати-поле», разглагольствующий о русской всечеловечности, но не создавший даже себя как личность.

Созидательный тип русского европейца был другим: он в культурном смысле вырос на родной почве, не потерял силы характера московского человека допетровской Руси. Именно эти люди строили Российскую Империю, воевали и законодательствовали, занимались просвещением. Их генеалогию можно начать, пожалуй, с кн. Курбского. Далее – Иван Пересветов, св. Симеон Полоцкий и Юрий Крижанич, дьяк Иван Тимофеев и Авраамий Палицын. Далее шли государственные деятели Б.И. Морозов, Ф.М. Ртищев, А.Л. Ордин-Нащекин, В.В. Голицын – авторы городских реформ, торговых уставов и поддержки купечества, создания кредитных учреждений. Этот трудовой тип европейца вырастал на московском корне служилого человека, преодолевал традиционную косность, родом из Московии, вся культурная работа была возложена на этот тип человеческой личности – в управлении и суде, в либеральных профессиях, земстве, образовании.

Подлинная культурная работа не терпит подражательности. Своеобразное и индивидуальное лицо культуры создается не путем самоограничения и замкнутости, а путем постоянного познания всех богатств, накопленных другими культурами и собственным прошлым. Такое мироощущение было свойственно русским европейцам прежних времен, свойственно оно и теперь - их наследникам.

Можно, конечно, по-булгаковски, жить в мире и не принадлежать ему, подчеркнуто дистанцироваться от него, демонстрируя собственную несовместимость с окружающей реальностью. Но это самозамыкание приводит к умалению личности. Как отмечалось выше, человек вне культурного общения мельчает и деградирует. Русский европеец - строитель, на наш взгляд, составляет и сегодня хребет отечественной аристократии духа, является носителем высокой культуры. Многие наши современники, чьи портреты можно посмотреть в иллюстрации к этому тексту, блестяще реализовали свой творческий потенциал, сохранив верность русской культуре и став частью мировой культуры. Именно такие люди, современные русские европейцы, могут восстановить Русь-Россию как субъект культурно-исторической реальности.


Аккуш Е.М., 2018

[1] Д.С. Лихачев. Три основы европейской культуры и русский исторический опыт.
[2] Иустин Попович. Достоевский о Европе и славянстве.
[3] Великая французская революция 1792 года совершалась под лозунгом "Свобода, равенство, братство". И по сей день на официальных государственных документах этот лозунг воспроизводится.
[4] Лосский Н.О. Характер русского народа.
[5] Федотов Г.П. Письма о русской культуре.
[6] Сапронов П.А. Человек среди людей.
[7] Федотов Г.П. Письма о русской культуре.
[8] "Хождение старца Агапия в рай", один из древнейших славян-русских апокрифов. Библиотека древнерусской литературы (Пушкинский дом).
[9] Афанасий Никитин. Хождение за три моря.