«Выпьем, Кавалеров… Мы много говорили о чувствах… И главное, мой друг, мы забыли… О равнодушии…Я думаю, что равнодушие есть лучшее из состояний человеческого ума. Будем равнодушны, Кавалеров! Взгляните! Мы обрели покой, мой милый!»

Так заканчивается роман Юрия Олеши «Зависть» (1927). Литератор будущего, Олеша писал мало и емко, словно для нас, читателей коротких заметок в фейсбуке и живом журнале. И только о том, что действительно важно, что вне времени: зависть и пути выхода из ее тупика; «ненужность» одних и снисходительное отношение к ним других; «старые» и «новые» чувства и равнодушие.

В романе «Зависть» тонко схвачена драма эпохи - смена поколений, распад нации на Бабичевых и Кавалеровых. Тогда в 30-е победил Андрей Бабичев. Позднее, в 80-е Кавалеров взял реванш. В конце ХХ века Бабичевы стали лишними, хотя это оказалось не лучше. И Кавалеровы не проявили к ним ни милосердия, ни снисходительности.

Андрей Бабичев, «совершеннейшая личность», «член общества политкаторжан», авторитетный руководитель – тучный, холеный человек сорока лет, плоть от плоти нового советского времени с лицом как румяный горшок и головой – глиняной копилкой. Он занимает пост директора треста пищевой промышленности, «великий колбасник, кондитер и повар», создает новый сорт колбасы. «Он поет по утрам в клозете» – эта строчка стала символической ухмылкой по поводу бодрости и жизнеутверждающего пафоса «новых» людей того времени. С нее Олеша начинает свой роман, она является метафорическим лейтмотивом ко всему образу Бабичева, написанному с раблезианской широтой – в диапазоне от обжорства до энтузиазма ко всякому делу, за которое бы тот ни брался.

Николай Кавалеров 27-ми лет от роду, «при нем шут» и «отверженец» (в определении М. Зощенко). От его имени автор ведет повествование. Бабичев подобрал Кавалерова у пивной «за жалкий вид» и приютил у себя на время. Ни одно движение Бабичева не остается без пристального внимания Кавалерова, пробуждая в нем чувство изумления, подавленности и унижения. Отверженец буквально ненавидит своего «благодетеля» за оскорбительно снисходительное отношение к себе. И даже пишет ему обличительное письмо на эту тему, называя Бабичева «барином», что в общем-то недалеко от истины.

При этом Кавалеров завидует чужой славе, включённости Бабичева в новую жизнь. Николай жаждет собственной славы, признания – чтобы переместиться из категории ненужных «попутчиков» в число востребованных временем людей, примениться в новой жизни. Вглядываясь в происходящее, Кавалеров пытается понять, почему в этом торжествующем новом мире славу обретает колбасник – человек, из рук которого вышел новый сорт колбасы. Он не хочет разделять и принимать это: «Не о такой славе говорили мне жизнеописания, памятники, истории. Разве природа славы изменилась? Везде или только в этом строящемся мире?» Достойна ли славы эта новая жизнь, в которой для того, чтобы управлять умами, достаточно, «чтобы сосиски прыскали», а колбаса, состоящая из «семидесяти процентов телятины» и похожая на молодую невесту, явилась большой победой? Так же, как некогда победой оказывался революционный стаж, а особым уважением пользовался опыт каторги за участие в терактах во славу новой жизни. Является ли достижение в колбасном деле, создание одной-другой удешевленной столовой пределом мечтаний поколений? «Мне не поручат столь ответственного дела, как изготовление шипучих вод или устройства пасек. Но значит ли это, что я плохой сын века, а вы – хороший?» Где тот смысл, который примирит в славе человека и его время?

Кавалеров завидует Бабичеву и ненавидит его, но дело этим и ограничивается. Очевидно, он тоньше, умнее и образованнее своего благодетеля. Но почему-то лишним человеком оказывается именно он. Для самоубийства (о котором он рассуждает в шутку), он молод и слаб. Встроиться в новую жизнь и непостыдно дожить свой век у него не получится, ибо он снедаем гордыней всеотрицания и эгоизмом неприятия «колбасной славы». Он слишком самолюбив, чтобы домогаться первого места, и слишком тщеславен, чтобы довольствоваться вторым и третьим или иным местом. И потому Кавалеров обречен погружаться в равнодушие, атмосферу «угрюмства» и вялой апатии, посылая проклятья потомству.

У него появляется попутчик - брат Андрея Бабичева, Иван. Именно с его участием в романе разыгрывается невероятный пир, противоположный новозаветному. Иван приходит на свадьбу и производит чудо, обратное тому, что Христос совершил на брачном пире в Кане Галилейской: обнаруживается, что портвейн во всех бутылках превращается в воду. И заповеди любви Иван озвучивает в обратной перспективе: «Не надо вам любить друг друга. Не надо соединяться. Жених, покинь невесту! Какой плод принесет вам любовь? Вы произведете на свет своего врага. Он сожрет вас». Этот монолог Ивана Бабичева – настоящее чудо разрушения.

В жизни всегда есть место евангельской притче. Иван и Николай – это смоковница, не дающая добрых плодов, ради которых создана, и потому она обречена засохнуть. Оба погружаются во зло, становятся равнодушными к нему, и в этом их главная беда. А ядовитые слова Ивана на свадьбе про антилюбовь – это лишь часть притчи. Вместе с любовью он предлагает истребить и то, что не востребовано новым временем, – жалость, нежность, верность – то есть те чувства, из которых состоит душа человека «кончающейся эры». Так «новая эра социализма создает взамен прежних чувствований новую серию состояний человеческой души». Не даром Володя Макаров говорит: «Время – это тоже понятие техническое. Если бы все были техниками, то исчезли бы злоба, самолюбие и все мелкие чувства».

В ответ на это Иван Бабичев устраивает «заговор чувств». Это последнее средство сопротивления времени этого «короля шутников», намеревающегося встряхнуть лампу-сердце перегоревшей эпохи и хотя бы на одно мгновение взглянуть на те уходящие чувства, которые за ненадобностью затянулись, как плесенью в выгребной яме. «Плесень – это то, что осталось от наших чувств, от цветения наших душ». Человеческие состояния в романе Олеши напоминает булгаковский бал Сатаны – «вот влюбленный, вот честолюбец, вот предатель, вот безрассудный храбрец, вот верный друг, вот блудный сын – вот они, носители великих чувств, ныне признанных ничтожными и пошлыми», в высоком напряжении появляются перед мерцающим взглядом истории. Легкомыслие, гордость и зависть появляются на арене для того, чтобы устрашить, уязвить, напомнить человеку нового времени о его человеческой природе.

Роман «Зависть» принес Юрию Олеше огромный успех. Ходасевич, Берберова, Адамович - очень высоко оценили текст и то «литературное впечатление», которое он произвел на них. Вениамин Каверин вспомнил в «Эпилоге», как он, познакомившись с автором «Зависти» в конце 20-х годов, поинтересовался, что он собирается писать после такого счастливого начала? «Так вы думали, что «Зависть» - это начало? - ответил ему, присвистнув, Олеша. - Это - конец.»

Олеша написал роман о «лишних» людях своего времени, к числу которых относил и себя. О том, как они не могут жить в новой стране, как для них нет места в новой жизни. Пережили это состояние многие, но описал его один Олеша, которому хватило сил сознаться себе во всем: в зависти, когда он еще испытывал зависть, в отчаянии, когда он понял, что завидовать нечему…