Мои рассуждения об идеалах необходимо предварить обстоятельным разъяснением. Поскольку я привык указывать на ошибки истории, найдутся читатели, которые будут ожидать от меня выдвижения новых идеалов. Так вот, у меня нет ни малейшего намерения этим заниматься. При всем буйстве современной софистики невозможно представить себе новый идеал, сопоставимый по величию с идеалами прошлого. Если однажды на земле воплотится хоть одна прописная истина, в тот же день произойдет что-нибудь вроде землетрясения.

Единственное, что может быть действительно ново под солнцем, так это наш взгляд на него. Если в безоблачный июньский день вы попробуете посмотреть на наше светило, вы поймете, почему люди никогда не смотрят открыто на свои идеалы. Самое поразительное, что можно сделать с идеалом, – это воплотить его. Столкнуться лицом к лицу с пылающим логикой фактом и его пугающими последствиями. Христос знал, что исполнение Закона поражает людей сильнее, чем его нарушение. Это справедливо как для приведенных мною случаев, так и для любых других. Язычники всегда восхищались чистотой Афины, Артемиды и Весты. Но когда невинные мученики стали с особым усердием блюсти чистоту, их тут же начали бросать на растерзание диким зверям и катать по раскаленным углям.

Мир всегда обожал идею о бедном человеке. Тому существует множество подтверждений как в прозе – от Золушки до Уиттингтона [1], – так и в стихах – от Песни Богородицы [2] до «Марсельезы». Монархам была ненавистна Франция не потому, что она воодушевлялась идеалом «Марсельезы», но потому, что она его воплотила. Иосиф Австрийский и российская императрица Екатерина вполне соглашались с тем, что народовластие необходимо. Но они пришли в ужас, когда народ во Франции взял власть в свои руки. Поэтому Французская революция – одна из тех настоящих революций, идеалы которых так же стары, как ветхий Адам, но их воплощение так же свежо, удивительно и ново, как Новый Иерусалим.

В современном мире мы сталкиваемся с завораживающим зрелищем: люди обращаются к новым идеалам, потому что не вкусили старых. Человечество не устало от христианства, ибо так и не обрело его в той степени, чтобы от него можно было устать. Как и мы не устали от политической справедливости – мы устали ее ждать.

Теперь я предлагаю вглядеться в один из старых идеалов, вероятно, самый древний. В основу семейного уклада: идеальный дом, счастливая семья, историческая незыблемость семейного очага. Дело тут обстоит так же, как, например, с церковью или с республикой, – на них нападают в основном те, кто о них ничего не знает, или те, кто не смог найти себе места в них. Толпы современных женщин восстали против «семейного рабства» в теории, потому что в реальной жизни этого опыта у них не было. Вожди бедноты ругают работные дома, даже не побывав в них. И вообще, пока культурная часть общества вопит и рвется из приличного дома на улицу, работяги как раз норовят попасть внутрь.

Если же взять такой дом за образец, мы сможем в общих чертах обрисовать духовные основы его жизненного уклада. Господь может сотворить что угодно из ничего. Но и человек, по правде говоря, может сделать что-нибудь из чего угодно. Другими словами, блаженство Божие состоит в творении без пределов, а человеку радость приносит его малое творчество, результат собственных усилий в условиях внешних ограничений. Поэтому человек радуется, когда у него есть условия для творчества, но в то же время он зависит от них – флейтист зависит от своей флейты, землепашец – от плодородия своего поля. Азарт состоит в том, чтобы извлечь максимум при имеющихся обстоятельствах и, возможно, немного расширить их рамки, но не избавиться от них окончательно. Можно написать бессмертный сонет на старом конверте или вырезать профиль героя из куска камня. Но выбить строки сонета на камне было бы трудоемким занятием, а сотворить героя из бумажного конверта – затея, вовсе не имеющая практического применения. Плодотворную борьбу с ограничениями – излюбленный досуг представителей образованного общества – стали называть искусством. Но большая часть человечества не имеет ни времени, ни склонности изобретать невидимую или абстрактную красоту. Для основной массы людей идея художественного творчества может быть выражена лишь через непопулярную сегодня идею собственности. Обычный человек не вылепит скульптуры из куска глины, но сможет вылепить сад из куска отведенной ему земли: и пусть красная герань в этом саду растет рядом с голубым картофелем, хозяин сада все равно остается творцом, потому что сделал свой выбор. Обыватель не сможет изобразить закат красками, которые будут восхищать взгляд, но он наверняка справится с покраской своего дома в понравившийся ему цвет. И даже если он выкрасит его в ярко-зеленый с розовыми крапинками, он все равно останется художником, потому что это его выбор. Собственность – это искусство демократии. Собственность дает возможность каждому сотворить что-то по своему образу и подобию так же, как он сам создан по высшему образу и подобию. Но поскольку человек не Бог, а лишь отражение образа Божия, его самовыражение имеет границы, в идеале – границы четкие, но не узкие.

Я прекрасно понимаю, что слово «собственность» сегодня скомпрометировано крупными капиталистами. Кто-то может подумать, что Ротшильды и Рокфеллеры выступали за право собственности. На самом деле они враги собственности, ибо не признают для себя человеческих ограничений. Они хотят владеть не только своей землей, но и чужой. Однако нарушая чужие границы, они вместе с ними теряют и свои. Человек любит свое маленькое треугольное поле за то, что оно именно такое. И любой, кто нарушит его границу, даже прирезав к нему больше земли, – вор, укравший этот треугольник. Владелец с подлинно поэтическим отношением к своему владению хочет видеть стену, соединяющую его сад с зарослями соседа Смита, и живую изгородь, отделяющую его ферму от фермы Брауна. Да и форму своего участка он разглядит только тогда, когда заметит границы соседского. Поэтому объединение герцогом Сазерлендом всех хозяйств в одно владение есть настоящее попрание собственности, как было бы попранием института семьи, собери он всех наших жен в один гарем.

Сноски и пояснения:

[1] Дик Уиттингтон – персонаж английской средневековой легенды, который превратился из бедного провинциального мальчика в богача и стал мэром Лондона.

[2] Песнь Богородицы (Магнификат). Имеется в виду евангельская история о встрече праведной Елисаветы и Богородицы, когда Елисавета при встрече воскликнула: «И откуда это мне, что пришла Матерь Господа моего ко мне?», а Пресвятая Дева ей ответила: «Величит душа Моя Господа, и возрадовался дух Мой о Боге, Спасителе Моем, что призрел Он на смирение рабы Своей, ибо отныне будут ублажать Меня все роды; что сотворил Мне величие Сильный, и свято имя Его» (Лк.1; 43–49).

Перевод Екатерины Аккуш